Имею книжку 1972-го года выпуска под названием «Нестор из «Крокодила». Как сказано в предисловии, «это альманах прозы и поэзии журнала за 50 лет его существования. Это и своеобразная летопись событий, описание нравов, типов, характеров...». Вот о нравах и хотелось бы.
Все мы знаем, что в Союзе ССР секса не было. Во всяком случае, такова официальная версия событий. Однако же содержание альманаха опровергает этот посыл - взять, например, стишок белорусского поэта Петруся Бровки «Районный ухажёр». Кто бы из вас мог подумать, что в не самой статусной союзной республике кипели самые настоящие шекспировские страсти, достойные пера как минимум бразильских, если не мексиканских или аргентинских «мыльных» сценаристов! Погрузимся же в душераздирающие перипетии жизни советской провинции:
Вот быль. В ней говорится
про жоха одного.
Слышь, девушка-сестрица,
остерегись его!
Порхает, словно птичка,
в делах сердечных скор
Евлампий Черевичка,
районный ухажёр.
Всегда к романам склонный,
одет он - просто шик...
На базе на районной
он главный кладовщик.
Хоть невысок, но в теле.
Усы - «держи фасон».
С брезентовым портфелем
по чайным ездит он.
Опробует все вина -
и, смотришь, вечерком
с очередной дивчиной
садится под дубком.
Ручьём слезу пуская,
дудит в одну дуду:
- Ты лишь одна такая!
Другой я не найду!
Ей лестно, ей всё ясно:
ну чем он не жених?
Она... уже согласна.
Полно дурёх таких!
Решают сами, с пыла,
что им отец и мать!
А он? Ему б лишь было
местечко, где поспать.
Знай, сыплет излиянья:
Навек, мол! Не шутя!..
Но вот прошло гулянье.
Рождается дитя.
У папы грусть во взоре,
он злится: «Вот беда!..»
Даёт он тягу вскоре
неведомо куда.
О чувства кавалера!
Вам тесен круг семьи.
И брошенная Вера
рвёт волосы свои.
Её дитя без папы.
То в плач она, то в крик,
а он уж к ручкам Капы,
страдающий, приник.
Ручьём слезу пуская,
дудит в одну дуду:
- Ты лишь одна такая!
Другой я не найду!
Она с ним не сурова:
ну чем он не жених?
Она на всё готова.
Полно дурёх таких!
Его обьятья жарки,
он стелется травой
и думает о чарке,
перинке пуховой...
Он входит в дом с букетом,
лишь ею и дыша.
Но вот, по всем приметам,
ждёт Капа малыша.
Любимый прячет очи,
какие уж цветы!
И как-то среди ночи
даёт он лататы.
А там, глядишь, и третьей
дудит в одну дуду:
- Другой такой на свете,
ей-богу, не найду!
И льнёт к нему Агата:
он так учтив, так мил...
Ах, сколько вам, девчата,
он горя причинил!
В чью ж душу он с отмычкой
ползёт теперь, как вор,
Евлампий Черевичка,
матёрый ухажёр?
Перевёл с белорусского В. Корчагин.
Крокодил, №5, 1960.
Ну как вам? Я по очередном прочтении сего натолкнулся на такую мысль - получается, что чайлдфри были уже тогда, в конце 1950-х годов! Кто бы мог подумать...
З.Ы. Да, ну и, конечно, стих обязателен к прочтению девушкам, дабы знали, какие высокоаморальные типы встречаются в жизни, и остерегались бы таких вот Евлампиев - во избежание.
Все мы знаем, что в Союзе ССР секса не было. Во всяком случае, такова официальная версия событий. Однако же содержание альманаха опровергает этот посыл - взять, например, стишок белорусского поэта Петруся Бровки «Районный ухажёр». Кто бы из вас мог подумать, что в не самой статусной союзной республике кипели самые настоящие шекспировские страсти, достойные пера как минимум бразильских, если не мексиканских или аргентинских «мыльных» сценаристов! Погрузимся же в душераздирающие перипетии жизни советской провинции:
про жоха одного.
Слышь, девушка-сестрица,
остерегись его!
Порхает, словно птичка,
в делах сердечных скор
Евлампий Черевичка,
районный ухажёр.
Всегда к романам склонный,
одет он - просто шик...
На базе на районной
он главный кладовщик.
Хоть невысок, но в теле.
Усы - «держи фасон».
С брезентовым портфелем
по чайным ездит он.
Опробует все вина -
и, смотришь, вечерком
с очередной дивчиной
садится под дубком.
Ручьём слезу пуская,
дудит в одну дуду:
- Ты лишь одна такая!
Другой я не найду!
Ей лестно, ей всё ясно:
ну чем он не жених?
Она... уже согласна.
Полно дурёх таких!
Решают сами, с пыла,
что им отец и мать!
А он? Ему б лишь было
местечко, где поспать.
Знай, сыплет излиянья:
Навек, мол! Не шутя!..
Но вот прошло гулянье.
Рождается дитя.
У папы грусть во взоре,
он злится: «Вот беда!..»
Даёт он тягу вскоре
неведомо куда.
О чувства кавалера!
Вам тесен круг семьи.
И брошенная Вера
рвёт волосы свои.
Её дитя без папы.
То в плач она, то в крик,
а он уж к ручкам Капы,
страдающий, приник.
Ручьём слезу пуская,
дудит в одну дуду:
- Ты лишь одна такая!
Другой я не найду!
Она с ним не сурова:
ну чем он не жених?
Она на всё готова.
Полно дурёх таких!
Его обьятья жарки,
он стелется травой
и думает о чарке,
перинке пуховой...
Он входит в дом с букетом,
лишь ею и дыша.
Но вот, по всем приметам,
ждёт Капа малыша.
Любимый прячет очи,
какие уж цветы!
И как-то среди ночи
даёт он лататы.
А там, глядишь, и третьей
дудит в одну дуду:
- Другой такой на свете,
ей-богу, не найду!
И льнёт к нему Агата:
он так учтив, так мил...
Ах, сколько вам, девчата,
он горя причинил!
В чью ж душу он с отмычкой
ползёт теперь, как вор,
Евлампий Черевичка,
матёрый ухажёр?
Перевёл с белорусского В. Корчагин.
Крокодил, №5, 1960.
Ну как вам? Я по очередном прочтении сего натолкнулся на такую мысль - получается, что чайлдфри были уже тогда, в конце 1950-х годов! Кто бы мог подумать...
З.Ы. Да, ну и, конечно, стих обязателен к прочтению девушкам, дабы знали, какие высокоаморальные типы встречаются в жизни, и остерегались бы таких вот Евлампиев - во избежание.
