Вчера в Институте российской истории РАН прошло заседание учёного совета, на котором замдиректора Сергей Журавлёв делал доклад «Историческая наука и историческая политика: современные дискуссии в России и на постсоветском пространстве». Почему-то показалось, что кому-нибудь будет небезынтересно.
Прежде всего докладчик говорил о таком явлении как «историческая политика» - выдумали это определение, естессно, немцы, а у нас оно (как и многое немецкое) стало активно обсуждаться. Речь тут в основном о целенаправленном формировании образа прошлого - причём важная оговорка, что термин может применяться относительно «демократических или псевдодемократических стран», где нет единой идеологии - а вот в режимах типа советского нет исторической политики (она растворяется в общем пропагандистском потоке). Докладчик, например, сильно жалел о сформированном образе ГДР как «государство доносчиков» (А. Меркель).
У нас это дело осознали где-то в середине 2000-х, а с 2012-го занялись серьёзно, с привлечением историков. Осознание и последующая активизация произошли не потому что резко поняли, что вот надо «заняться историей» - а потому что стало сильно припекать с юга. Оратор вспомнил про поездку наших историков в Киев на тамошнее заседание, посвящённое 60-летней годовщине голода (да-да, это было ещё в 1993-м), на коем выступали тогдашний тамошний гэтьман Кравчук и многие другие товарищи. И вот они поставили вопрос ребром - мол, то был геноцид украинцев. Для тутошних историков такой разворот оказался «неприятным и непонятным». Дальше всё шло по нарастающей. Конечно, в 2004 г. состоялась совместная конференция по той же проблеме, Институт демографии УАН обнародовал потери населения УССР от голода (3,9 млн сверхсмертность и 0,7 млн демографические потери, если я верно запомнил), но вот первая «оранжевая революция»™ - и вскоре с киевского верху спустили цифру 10 млн: 7 млн смертей непосредственно в УССР и 3 - за её пределами. Это было уже политическое давление - ну и вообще все мы, люди доброй воли, помним, как при Ющенко тема стала педалироваться именно в ракурсе геноцида.
Причём так напористо украинские товарищи за дело взялись (вплоть до выхода на международный уровень), что в РФ долгое время только руками разводили («Происходит массовое оболванивание украинцев государством», - заявил докладчик под впечатлением от недавнего общения с «уважаемыми партнёрами» на научной конференции в Хельсинки. Там они себя проявили как абсолютно недоговороспособные - что докладчика поразило, хотя, по-моему, уж чему-чему, а этому удивляться вовсе не стоило). Ну а дальше решили на чужую пропаганду организовать что-то своё - и началося.
Вообще, Журавлёв, похоже, на это дело смотрит с позиции не участника, а наблюдателя, причём критичного. Его очень беспокоит «опасность политизации исторической науки из-за усиления воздействия на неё государства». Причём у этого воздействия две главные отличительные черты. Первая - развитие исторической политики в России имеет характер запаздывающий, это всегда реакция на внешние факторы (причём, я бы сказал, реакция растерянная и эмоциональная, тогда как к этому времени у оппонента уже своя «глубоко эшелонированная» позиция выстроена, а наступление ведётся хладнокровно и скоординированно, причём сразу с нескольких направлений). Понятно, что в таких условиях эффективно оппонировать получается, мягко говоря, плохо.
Вторая - и более, мне кажется, важная - та, что отсутствует собственно позиция государства. Например, по словам Журавлёва, до сих пор «нет понимания, как относиться к событиям 1917 года». Это, кстати, удивительное заявление, не думал, что всё так плохо. Докладчик выделил три направления, которые ведут некую, что-ли, борьбу за главенство своей интерпретации. Это, прежде всего, «либеральное» - общество «Мемориал», фонд Ельцина, совет по правам человека при президенте; далее, «державно-православное» - РИСИ, проект «Моя история», который курирует церковь; наконец, «научно-государственническое» - РИО и РВИО. И вот государство, надо понимать, между ними лавирует и пытается использовать для своих интересов. В чём они, правда, непонятно - хотя насчёт «национальной идеи»™ Журавлёв сказал, что он понимает дело так, будто оная - в патриотизме и государственничестве. Вроде как «будет хорошо государству - будет хорошо и всем».
Ну тут стоит подчеркнуть, что режим очень странный курс ведёт: постоянно задвигает всякие задвиги типа «плана Путина», «национальной идеи» той же, «хитрого плана» и прочего - но настойчиво уклоняется от конкретизации этих своих задвигов. В результате люди чешут репу, что за «план Путина» такой, дискуты и диспуссии ведут, шутки шутят, - но яснее-то не становится. Т.е. в общественное пространство регулярно всякие пустышки вбрасываются, и их мусолят, мусолят... А воз и ныне там.
Ещё докладчик говорил о том, что необходима авторитетная, «каноническая», по его выражению, версия истории - причём написанная именно академическими учёными (под этим делом понимается проект 20-томной истории России, который ИРИ то ли готовит, то ли должен готовить). На вопрос из зала, стоит ли историкам вообще с этими вещами связываться, был такой ответ, что да, стоит, потому что если написанием займутся «другие», то получится значительно хуже (тут был в пример приведён Стариков). Но как-то вот с идеей «канонической версии» не все были согласны, судя по услышанному.
С комментарием выступил Рудольф Пихоя, который указал, что формирование национальных историографий в бывших союзных республиках имеет один лейтмотив - оппонирование России, противопоставление ей. «Детская болезнь, но достаточно заразная». Причём, по его словам, в Москве этот момент как-то вовсе упустили: «Мы совершенно не понимаем, как развивается историческая наука не только в Казахстане, Киргизии, но и в Якутии и пр.». Я бы на это так сказал, что никаких контрольных функций у академических учреждений нет, а былой авторитет изрядно подрастерян. Поэтому «в регионах» делают и пишут более-менее что хотят, до столицы это долетает редко. Да и что могут столичные историки сделать? В верхах ситуацию откровенно пустили на самотёк - как, впрочем, практически всю гуманитарную сферу. В ней бы, по уму, надо за сорняками следить особенно пытчиво, учитывая наш исторический опыт, - но для того перво-наперво собственно ум и нужен, причём ум государственный. А есть ли он? Мой ответ - отрицательный.
К тому же, что уж там, в Азии «историческая наука» и не наука никакая - а самая банальная агитация и пропаганда. Поэтому много ума понять, что они там у себя в якутистанах писать будут, и не нужно, «тренды и паттерны» давно уже определены (собственно, об чём Пихоя и сказал).
Ну и немного оратор с предыдущим докладчиком поспорил - в присущей ему цветистой манере: «Историческую науку нелья разменивать на пятаки сегодняшней выгоды. Очень дорого будет стоить! Историческая наука - святое место». Т.е. и политику прочь, и государству не прислуживать. С ним явно была согласна некоторая часть присутствующих.
Такое вот познавательное, по-моему, собрание состоялось в ИРИ РАН, не знаю, может кому-то и любопытно было почитать.
Прежде всего докладчик говорил о таком явлении как «историческая политика» - выдумали это определение, естессно, немцы, а у нас оно (как и многое немецкое) стало активно обсуждаться. Речь тут в основном о целенаправленном формировании образа прошлого - причём важная оговорка, что термин может применяться относительно «демократических или псевдодемократических стран», где нет единой идеологии - а вот в режимах типа советского нет исторической политики (она растворяется в общем пропагандистском потоке). Докладчик, например, сильно жалел о сформированном образе ГДР как «государство доносчиков» (А. Меркель).
У нас это дело осознали где-то в середине 2000-х, а с 2012-го занялись серьёзно, с привлечением историков. Осознание и последующая активизация произошли не потому что резко поняли, что вот надо «заняться историей» - а потому что стало сильно припекать с юга. Оратор вспомнил про поездку наших историков в Киев на тамошнее заседание, посвящённое 60-летней годовщине голода (да-да, это было ещё в 1993-м), на коем выступали тогдашний тамошний гэтьман Кравчук и многие другие товарищи. И вот они поставили вопрос ребром - мол, то был геноцид украинцев. Для тутошних историков такой разворот оказался «неприятным и непонятным». Дальше всё шло по нарастающей. Конечно, в 2004 г. состоялась совместная конференция по той же проблеме, Институт демографии УАН обнародовал потери населения УССР от голода (3,9 млн сверхсмертность и 0,7 млн демографические потери, если я верно запомнил), но вот первая «оранжевая революция»™ - и вскоре с киевского верху спустили цифру 10 млн: 7 млн смертей непосредственно в УССР и 3 - за её пределами. Это было уже политическое давление - ну и вообще все мы, люди доброй воли, помним, как при Ющенко тема стала педалироваться именно в ракурсе геноцида.
Причём так напористо украинские товарищи за дело взялись (вплоть до выхода на международный уровень), что в РФ долгое время только руками разводили («Происходит массовое оболванивание украинцев государством», - заявил докладчик под впечатлением от недавнего общения с «уважаемыми партнёрами» на научной конференции в Хельсинки. Там они себя проявили как абсолютно недоговороспособные - что докладчика поразило, хотя, по-моему, уж чему-чему, а этому удивляться вовсе не стоило). Ну а дальше решили на чужую пропаганду организовать что-то своё - и началося.
Вообще, Журавлёв, похоже, на это дело смотрит с позиции не участника, а наблюдателя, причём критичного. Его очень беспокоит «опасность политизации исторической науки из-за усиления воздействия на неё государства». Причём у этого воздействия две главные отличительные черты. Первая - развитие исторической политики в России имеет характер запаздывающий, это всегда реакция на внешние факторы (причём, я бы сказал, реакция растерянная и эмоциональная, тогда как к этому времени у оппонента уже своя «глубоко эшелонированная» позиция выстроена, а наступление ведётся хладнокровно и скоординированно, причём сразу с нескольких направлений). Понятно, что в таких условиях эффективно оппонировать получается, мягко говоря, плохо.
Вторая - и более, мне кажется, важная - та, что отсутствует собственно позиция государства. Например, по словам Журавлёва, до сих пор «нет понимания, как относиться к событиям 1917 года». Это, кстати, удивительное заявление, не думал, что всё так плохо. Докладчик выделил три направления, которые ведут некую, что-ли, борьбу за главенство своей интерпретации. Это, прежде всего, «либеральное» - общество «Мемориал», фонд Ельцина, совет по правам человека при президенте; далее, «державно-православное» - РИСИ, проект «Моя история», который курирует церковь; наконец, «научно-государственническое» - РИО и РВИО. И вот государство, надо понимать, между ними лавирует и пытается использовать для своих интересов. В чём они, правда, непонятно - хотя насчёт «национальной идеи»™ Журавлёв сказал, что он понимает дело так, будто оная - в патриотизме и государственничестве. Вроде как «будет хорошо государству - будет хорошо и всем».
Ну тут стоит подчеркнуть, что режим очень странный курс ведёт: постоянно задвигает всякие задвиги типа «плана Путина», «национальной идеи» той же, «хитрого плана» и прочего - но настойчиво уклоняется от конкретизации этих своих задвигов. В результате люди чешут репу, что за «план Путина» такой, дискуты и диспуссии ведут, шутки шутят, - но яснее-то не становится. Т.е. в общественное пространство регулярно всякие пустышки вбрасываются, и их мусолят, мусолят... А воз и ныне там.
Ещё докладчик говорил о том, что необходима авторитетная, «каноническая», по его выражению, версия истории - причём написанная именно академическими учёными (под этим делом понимается проект 20-томной истории России, который ИРИ то ли готовит, то ли должен готовить). На вопрос из зала, стоит ли историкам вообще с этими вещами связываться, был такой ответ, что да, стоит, потому что если написанием займутся «другие», то получится значительно хуже (тут был в пример приведён Стариков). Но как-то вот с идеей «канонической версии» не все были согласны, судя по услышанному.
С комментарием выступил Рудольф Пихоя, который указал, что формирование национальных историографий в бывших союзных республиках имеет один лейтмотив - оппонирование России, противопоставление ей. «Детская болезнь, но достаточно заразная». Причём, по его словам, в Москве этот момент как-то вовсе упустили: «Мы совершенно не понимаем, как развивается историческая наука не только в Казахстане, Киргизии, но и в Якутии и пр.». Я бы на это так сказал, что никаких контрольных функций у академических учреждений нет, а былой авторитет изрядно подрастерян. Поэтому «в регионах» делают и пишут более-менее что хотят, до столицы это долетает редко. Да и что могут столичные историки сделать? В верхах ситуацию откровенно пустили на самотёк - как, впрочем, практически всю гуманитарную сферу. В ней бы, по уму, надо за сорняками следить особенно пытчиво, учитывая наш исторический опыт, - но для того перво-наперво собственно ум и нужен, причём ум государственный. А есть ли он? Мой ответ - отрицательный.
К тому же, что уж там, в Азии «историческая наука» и не наука никакая - а самая банальная агитация и пропаганда. Поэтому много ума понять, что они там у себя в якутистанах писать будут, и не нужно, «тренды и паттерны» давно уже определены (собственно, об чём Пихоя и сказал).
Ну и немного оратор с предыдущим докладчиком поспорил - в присущей ему цветистой манере: «Историческую науку нелья разменивать на пятаки сегодняшней выгоды. Очень дорого будет стоить! Историческая наука - святое место». Т.е. и политику прочь, и государству не прислуживать. С ним явно была согласна некоторая часть присутствующих.
Такое вот познавательное, по-моему, собрание состоялось в ИРИ РАН, не знаю, может кому-то и любопытно было почитать.