По работе попала в руки книга «Мода по плану. История моды и моделирования одежды в СССР 1917-1991» С.В. Журавлёва и Ю. Гронова. Очень хорошая, всем, кто её найдёт, рекомендую. Сам полистал - впечатление, конечно, сюрреалистическое. Вот, например, про 1963 год: «Соловьева учила молодых читателей, что мода существует, чтобы украшать и привносить разнообразие в нашу жизнь, и при этом она сама все время обновляется. Чтобы одеваться модно, не обязательно носить дорогие, роскошные вещи. Главное — продуманный дизайн и современный стиль, индивидуальный подход к выбору одежды. Нельзя забывать — в моде нет мелочей, ведь она распространяется на каждую деталь нашего гардероба. Не секрет, отмечала Соловьева, что плохо сидящие перчатки или неправильно выбранная сумка могут «убить» любой прекрасно сшитый наряд». Каково? В стране нищета, «продовольственные затруднения», я уж не говорю о десятилетиях настоящего кошмара в сфере потребления, десятилетиях, когда само выживание не было гарантированно, когда были рады и заношенному костюму, любой вещи вообще, независимо от качества, - и вдруг в конце 50-х тёмных, забитых подсоветских людей начинают учить, как подбирать перчатки или сумку к наряду! Власть предержащие, похоже, вовсе не представляли жизнь абсолютного большинства населения страны.
Ещё книга демонстрирует, как обсуждения мод, дизайна и проч., продвижение вкуса в массы раз за разом разбивались об «эффективную советскую экономику» (в лице лёгкой промышленности):
«В 1967 г. в Москве состоялся Международный фестиваль моды... Вскоре после закрытия выставки известный советский специалист по истории моды Татьяна Стриженова поместила в указанном журнале свой первый отчет. Ее оценка советских моделей на общем фоне коллекций была преимущественно положительной.... В качестве примеров этих достижений она упомянула модели головных уборов, стилистически напоминающие легендарные красноармейские «буденовки». Ее внимание также привлекли модели зимней спортивной одежды по мотивам освоения космоса, и, наконец, оригинальные разработки Вячеслава Зайцева, который вдохновился древнерусскими народными мотивами, «оставаясь в то же время абсолютно современным и оригинальным»... Стриженова обратила внимание на большой разрыв между оригинальными разработками ведущих советских модельеров и одеждой массового фабричного производства, качество и эстетические свойства которой не соответствовали современным стандартам.
Более взыскательную оценку профессиональному уровню советской моды находим в двух других аналитических материалах о фестивале... «Некоторые страны, в том числе и Советский Союз, показали уникальные коллекции, которые служат, скорее, цели художественного самовыражения, а не массового производства, — отмечала Крючкова. — Они не имеют потребителя, а только зрителя, и это объясняет особенность этих моделей: их стремление к самовыражению, чрезмерность основных линий, их почти театральную преувеличенную броскость»... Модный приговор автора второй статьи, И. Голиковой, в целом совпадал с мнением В. Крючковой. Она сетовала на то, что советские коллекции не имеют собственного стиля. «Если мы лишим наши коллекции национальных мотивов, они вообще не будут отличаться от посредственных коллекций некоторых других стран-участниц, — отмечала Голикова. — С одним важным отличием: это не коллекция для массового производства, а единичные экземпляры на выставке. Давно пора всем сказать, что король-то голый, а для начала быстро и добросовестно, насколько это возможно, одеть его».
На местном уровне во многих статьях в газетах и журналах встречались жалобы на дефицит модной одежды в магазинах. Заметки могли сообщать о плохом качестве и небольшом разнообразии вещей или даже о более конкретных недостатках (только один размер обуви в продаже, пальто доступны только в одном цвете и т.д.).
Статья, опубликованная в 1959 г. в смоленской газете «Рабочий путь», была характерна такими разоблачениями. «Какой бы магазинвы ни посетили, вы найдете там точно такое же пальто, тот же самый костюм, потому что находящаяся в ведении местного совнархоза смоленская швейная фабрика, являющаяся основным производителем готовой одежды в этом регионе, больше вообще ничего не производит»... В статье откровенно говорилось, что основной принцип, определяющий работу массового производства, — делать вещи как можно проще. Статья заканчивалась в ироничном тоне, типичном для советской критической журналистики: «Мы не против упрощения. Но не стоит доводить его до такой степени. Почему все жители Смоленска должны носить одежду, изготовленную по одной модели, лишь на том основании, что так удобно Смоленской швейной фабрике? Почему одежда должна быть униформой?»
«Некоторые модели одежды сшиты только в 50-м размере, другие только в 46-м. Иногда пальто или мужской костюм шьются лишь из ткани черного цвета, иногда — исключительно из коричневого». По мнению 3. Париской, главной проблемой было то, что в СССР никто не знал и не следил за потребительским спросом на одежду.
В ходе эксперимента 1950-х годов были сделаны как минимум несколько принципиальных выводов. Во-первых, был четко заявлен приоритет потребительского спроса и необходимость его учета при планировании производства одежды и товаров народного потребления в целом. Во-вторых, выявилась необходимость решать проблему комплексно, на уровне народнохозяйственного планирования страны, а не отдельных звеньев в экономической цепочке (будь то торговля или швейная промышленность). В-третьих, невозможно было не заметить, что предложения торговли по оперативной корректировке производимого ассортимента одежды в соответствии с модой и потребительским спросом входили в противоречие с принципами долгосрочного народнохозяйственного планирования. В этой системе, каждый элемент которой находился в довольно жесткой зависимости от другого (причем по мере усложнения этой системы в 1970—1980-е годы фактор взаимной зависимости ее звеньев только усиливался), предлагаемая торговлей оперативная корректировка планов производства со сменой одного ассортимента изделий на другой могла привести к сбоям.
эксперимент привел к «малым ведомственным войнам»: швейники, ссылаясь на многочисленные объективные и субъективные причины, торпедировали выполнение заявок торговли; торговля, в свою очередь, протестовала против чрезмерных «корректировок» со стороны легкой промышленности, а директивные органы оказались завалены жалобами и тех, и других.
Конструктивные недостатки, выявленные в 1959 г. газетой «Советская Литва», были удручающими. По словам журналиста, в магазины поступила модная одежда, пошитая по лекалам Вильнюсского Дома моделей, которая не соответствовала стандартным пропорциям фигуры. Так, пальто 42—44 размера подходили женщинам, которые, как правило, носили 46—48 размеры, однако рукава этих пальто были слишком короткими для них. В результате несовершенства конструкций вся партия модных изделий пошла в брак. Нужно сказать, что данная статья не была исключением.
цветовая гамма изделий советского швейпрома была скучной и однообразной, но дело не двигалось с мертвой точки. Чтобы понять причину, он взял интервью у представителей химической и текстильной промышленности. В качестве главной проблемы выявился острый дефицит компонентов, необходимых для производства красителей. Многие заводы химпрома выполнили лишь треть плана, сорвав работу предприятий, производивших красители для тканей. Более того, в зависимости от поквартальных поставок сырья, химзаводы производили преимущественно краску то одного, то другого цвета. Соответствующих цветов в зависимости от календаря оказывались и ткани. В результате сложилась почти анекдотическая ситуация, которую и описал Марягин: в зависимости от месяца и даже квартала, покупатель мог найти в магазине одежду преимущественно лишь одного цвета. К примеру, в одном квартале — в основном коричневую, в следующем — синюю и т.д.
проблема преодоления разрыва между советской «подиумной» модой и «магазинной» модой. Первая серьезно выигрывала за счет того, что не зависела от самого «проблемного» звена на пути к потребителю — массового фабричного производства. Модели, демонстрируемые манекенщицами, пошивалась там же, где создавались, — непосредственно в Домах моделей. Соответственно, костюмы для дефиле ничем не отличались от оригинальных моделей. При этом «подиумная» мода делала в СССР все большие успехи, а «магазинная» мода, сохранявшая зависимость от массового фабричного производства, все менее удовлетворяла взыскательным запросам потребителей. Разрыв становился все более разительным.
сложность и длительность процесса установления государством цены на новинки одежды, пошиваемые по модным моделям. Без утвержденных ценников продавать одежду нельзя, а пока бюрократические препоны на этом пути будут преодолены, вещь уже могла выйти из моды. Кроме того, система ценообразования не учитывала дополнительные затраты на запуск модных новинок. Тем самым у швейных предприятий не было материального стимула к обновлению ассортимента в соответствии с модой.
вплоть до середины 1980-х годов дело не шло дальше полумер и отдельных экспериментов на региональном уровне. В масштабах страны в принципиальном плане так ничего и не изменилось. Главная причина заключалась в том, что эти идеи не вписывались в сложившуюся в СССР систему плановой централизованной экономики, замкнутую в конечном итоге на интересы ведомства, а не потребителя. К тому же реализация упомянутых выше инициатив означала усложнение контроля за производством и распределением со стороны государства, что потенциально вело к расширению и без того проблемной сферы «черного рынка» как основного источника «нетрудовых доходов».
В общем и целом, чтиво весьма интересное и поучительное. Многабукаф, конечно, но проявить внимание к книге определённо стоит.
Ещё книга демонстрирует, как обсуждения мод, дизайна и проч., продвижение вкуса в массы раз за разом разбивались об «эффективную советскую экономику» (в лице лёгкой промышленности):
«В 1967 г. в Москве состоялся Международный фестиваль моды... Вскоре после закрытия выставки известный советский специалист по истории моды Татьяна Стриженова поместила в указанном журнале свой первый отчет. Ее оценка советских моделей на общем фоне коллекций была преимущественно положительной.... В качестве примеров этих достижений она упомянула модели головных уборов, стилистически напоминающие легендарные красноармейские «буденовки». Ее внимание также привлекли модели зимней спортивной одежды по мотивам освоения космоса, и, наконец, оригинальные разработки Вячеслава Зайцева, который вдохновился древнерусскими народными мотивами, «оставаясь в то же время абсолютно современным и оригинальным»... Стриженова обратила внимание на большой разрыв между оригинальными разработками ведущих советских модельеров и одеждой массового фабричного производства, качество и эстетические свойства которой не соответствовали современным стандартам.
Более взыскательную оценку профессиональному уровню советской моды находим в двух других аналитических материалах о фестивале... «Некоторые страны, в том числе и Советский Союз, показали уникальные коллекции, которые служат, скорее, цели художественного самовыражения, а не массового производства, — отмечала Крючкова. — Они не имеют потребителя, а только зрителя, и это объясняет особенность этих моделей: их стремление к самовыражению, чрезмерность основных линий, их почти театральную преувеличенную броскость»... Модный приговор автора второй статьи, И. Голиковой, в целом совпадал с мнением В. Крючковой. Она сетовала на то, что советские коллекции не имеют собственного стиля. «Если мы лишим наши коллекции национальных мотивов, они вообще не будут отличаться от посредственных коллекций некоторых других стран-участниц, — отмечала Голикова. — С одним важным отличием: это не коллекция для массового производства, а единичные экземпляры на выставке. Давно пора всем сказать, что король-то голый, а для начала быстро и добросовестно, насколько это возможно, одеть его».
На местном уровне во многих статьях в газетах и журналах встречались жалобы на дефицит модной одежды в магазинах. Заметки могли сообщать о плохом качестве и небольшом разнообразии вещей или даже о более конкретных недостатках (только один размер обуви в продаже, пальто доступны только в одном цвете и т.д.).
Статья, опубликованная в 1959 г. в смоленской газете «Рабочий путь», была характерна такими разоблачениями. «Какой бы магазинвы ни посетили, вы найдете там точно такое же пальто, тот же самый костюм, потому что находящаяся в ведении местного совнархоза смоленская швейная фабрика, являющаяся основным производителем готовой одежды в этом регионе, больше вообще ничего не производит»... В статье откровенно говорилось, что основной принцип, определяющий работу массового производства, — делать вещи как можно проще. Статья заканчивалась в ироничном тоне, типичном для советской критической журналистики: «Мы не против упрощения. Но не стоит доводить его до такой степени. Почему все жители Смоленска должны носить одежду, изготовленную по одной модели, лишь на том основании, что так удобно Смоленской швейной фабрике? Почему одежда должна быть униформой?»
«Некоторые модели одежды сшиты только в 50-м размере, другие только в 46-м. Иногда пальто или мужской костюм шьются лишь из ткани черного цвета, иногда — исключительно из коричневого». По мнению 3. Париской, главной проблемой было то, что в СССР никто не знал и не следил за потребительским спросом на одежду.
В ходе эксперимента 1950-х годов были сделаны как минимум несколько принципиальных выводов. Во-первых, был четко заявлен приоритет потребительского спроса и необходимость его учета при планировании производства одежды и товаров народного потребления в целом. Во-вторых, выявилась необходимость решать проблему комплексно, на уровне народнохозяйственного планирования страны, а не отдельных звеньев в экономической цепочке (будь то торговля или швейная промышленность). В-третьих, невозможно было не заметить, что предложения торговли по оперативной корректировке производимого ассортимента одежды в соответствии с модой и потребительским спросом входили в противоречие с принципами долгосрочного народнохозяйственного планирования. В этой системе, каждый элемент которой находился в довольно жесткой зависимости от другого (причем по мере усложнения этой системы в 1970—1980-е годы фактор взаимной зависимости ее звеньев только усиливался), предлагаемая торговлей оперативная корректировка планов производства со сменой одного ассортимента изделий на другой могла привести к сбоям.
эксперимент привел к «малым ведомственным войнам»: швейники, ссылаясь на многочисленные объективные и субъективные причины, торпедировали выполнение заявок торговли; торговля, в свою очередь, протестовала против чрезмерных «корректировок» со стороны легкой промышленности, а директивные органы оказались завалены жалобами и тех, и других.
Конструктивные недостатки, выявленные в 1959 г. газетой «Советская Литва», были удручающими. По словам журналиста, в магазины поступила модная одежда, пошитая по лекалам Вильнюсского Дома моделей, которая не соответствовала стандартным пропорциям фигуры. Так, пальто 42—44 размера подходили женщинам, которые, как правило, носили 46—48 размеры, однако рукава этих пальто были слишком короткими для них. В результате несовершенства конструкций вся партия модных изделий пошла в брак. Нужно сказать, что данная статья не была исключением.
цветовая гамма изделий советского швейпрома была скучной и однообразной, но дело не двигалось с мертвой точки. Чтобы понять причину, он взял интервью у представителей химической и текстильной промышленности. В качестве главной проблемы выявился острый дефицит компонентов, необходимых для производства красителей. Многие заводы химпрома выполнили лишь треть плана, сорвав работу предприятий, производивших красители для тканей. Более того, в зависимости от поквартальных поставок сырья, химзаводы производили преимущественно краску то одного, то другого цвета. Соответствующих цветов в зависимости от календаря оказывались и ткани. В результате сложилась почти анекдотическая ситуация, которую и описал Марягин: в зависимости от месяца и даже квартала, покупатель мог найти в магазине одежду преимущественно лишь одного цвета. К примеру, в одном квартале — в основном коричневую, в следующем — синюю и т.д.
проблема преодоления разрыва между советской «подиумной» модой и «магазинной» модой. Первая серьезно выигрывала за счет того, что не зависела от самого «проблемного» звена на пути к потребителю — массового фабричного производства. Модели, демонстрируемые манекенщицами, пошивалась там же, где создавались, — непосредственно в Домах моделей. Соответственно, костюмы для дефиле ничем не отличались от оригинальных моделей. При этом «подиумная» мода делала в СССР все большие успехи, а «магазинная» мода, сохранявшая зависимость от массового фабричного производства, все менее удовлетворяла взыскательным запросам потребителей. Разрыв становился все более разительным.
сложность и длительность процесса установления государством цены на новинки одежды, пошиваемые по модным моделям. Без утвержденных ценников продавать одежду нельзя, а пока бюрократические препоны на этом пути будут преодолены, вещь уже могла выйти из моды. Кроме того, система ценообразования не учитывала дополнительные затраты на запуск модных новинок. Тем самым у швейных предприятий не было материального стимула к обновлению ассортимента в соответствии с модой.
вплоть до середины 1980-х годов дело не шло дальше полумер и отдельных экспериментов на региональном уровне. В масштабах страны в принципиальном плане так ничего и не изменилось. Главная причина заключалась в том, что эти идеи не вписывались в сложившуюся в СССР систему плановой централизованной экономики, замкнутую в конечном итоге на интересы ведомства, а не потребителя. К тому же реализация упомянутых выше инициатив означала усложнение контроля за производством и распределением со стороны государства, что потенциально вело к расширению и без того проблемной сферы «черного рынка» как основного источника «нетрудовых доходов».
В общем и целом, чтиво весьма интересное и поучительное. Многабукаф, конечно, но проявить внимание к книге определённо стоит.