Жару плохо переношу, оттого не писалось. Впрочем, теперь свежота навалила, стало хорошо - и способность писать вернулась. Да и есть об чём - ибо читал и конспектировал дневник уже упоминавшегося Петро Шелеста. Очень интересное произведение - хотя бы с точки зрения «инсайдерской информации» о состоянии дел сначала на Украине, затем по тем отраслям, которые автор курировал во время недолгого пребывания в совпра. Но также интересное и как наблюдение за в своё время весьма видной фигурой и средой ея обитания.
Как и от большинства советских вошьдей и претендентов, впечатление от него довольно комичное. Прежде всего, написан дневник в лучших (=худших) советских традициях - зубодробительная газетная лексика, причём лексика передовиц годов эдак 30-х, ну 50-х. И очень забавно смотрится, когда этими же плакатными словами автор пытается писать о каких-то переживаниях своих, сомнениях и терзаниях, о неудачах в делах... Другое дело, что, похоже, многие из его «глубоких и широких» выводов и мыслей явно вписаны задним числом где-то начиная с конца 80-х - это просто видно по содержанию. Причём автор пытался себя подать как, с одной стороны, человека, который всё видит и понимает (отсюда многочисленные жалобы на зацентрализованность и общее «да что же у нас за система-то такая!», порой поднимающееся до сахаровского напряга), с другой же - твердокаменного коммуно-большевика и ленинцо-сталинца (записи о том же 1968-м говорят сами за себя). Но, говорю, не покидает ощущение, что времени, обнимаемому дневником, соответствует только вторая черта - первая же внесена сильно после. Впрочем, Шелест человек простодушный, чего уж там цепляться - хорошо хоть это опубликовано.
Кстати, о простодушии - экс-партперсек постоянно подчёркивает по ходу текста, когда речь заходит об интригах, что, мол, «не понимаю, как так можно», «не могу молчать»,«жить не по лжи» «нездоровая, нетоварищеская обстановка в верхах партии складывается», «за дело радею, ради дела всё». Даже когда речь идёт о людях, доверивших ему содержание своих более чем крамольных разговоров о вошьде (гебешники что-то там стали про Брежнего) - дядька рассуждает так, что «дело касается не только меня, потому молчать нельзя, надо сообщить». При том, что к самому этому вошьдю он не испытывает никакой привязанности и понимает, что тот содержанию не обрадуется. И особенно при том, что о крамольных разговорах про НСХ он никому не сообщил - хотя текст просто переполнен восторгами перед «Микитой». Чудная непосредственность!
Всё это Шелест пытается подать как честность и прямоту - а получается именно что простодушие (и это в лучшем случае). А в политике, как известно, простодушие хуже глупости, да и много чего другого хуже. Из записей явствует абсолютная неспособность автора к какой-либо политической деятельности - и это на посту главы парторганизации второй республики Союза! Курьёз, но провести от этой простоты линию к своему удалению из Киева он не в состоянии - «да как же это, товарищи, да я же честно работал, никого не подвёл!» Там вообще много всего - вплоть до того, что терпел рядом с собой Щербицкого, о котором (если верить тексту дневника) всё понимал (обобщённо: «тупой коварный злобный интриган и бурбон!»). Скорее всего, уничижительные характеристики преемника Шелест вписал уже сильно после - но даже если поверить в аутентичность написанного, то удивительно не то, что его сместили, а то, как он вообще девять лет-то в должности просидел, как раньше не «съели»!
Впрочем, в одном прямота и простодушие хороши - показывают, что для человека было важно в жизни. А важна была - власть. Возможность править, «решать вопросы», вмешиваться и указывать. Похоже, именно оттого и жалобы на излишний контроль центра - ничего не сделаешь по своему хотению, «а нам-то на местах виднее!» Для человека, такое впечатление, нет ничего, кроме этой самой власти - для порядка жалуется, что вот, жена моя совсем позабыта, личной жизни у меня совсем нету, как там дети-то мои. Но скупые строки о семейных радостях и бедах настолько объёмом уступают возмущению интригами и описанию «трудовой деятельности», что исчезают всякие сомнения об истинных приоритетах. До смешного доходит - главу о своём смещении с киевского престола тов. Шелест назвал, ни больше ни меньше, «худший день моей жизни»! Не болезни или смерть родных, не что-то ещё из личного - а именно то, что секретарства лишили. Проговорка прямо по Фрейду, что называется.
Впрочем, судя по всему, властолюбие, властобесие даже - общая черта всех этих бодрых дядек, которые в 60-е к власти прорвались. Такое ощущение, что именно это и была для них цель: дорваться до максимально возможной высоты и удержаться в кресле. В то же время - вдруг меня поразило, раньше как-то не очень обращал внимание: как распорядиться полученной властью, что делать на занимаемом посту (кроме как наслаждаться полагающимися по должности ништяками), они представляли более чем смутно. Т.е. люди партлидерами-министрами и т.д. не были, а притворялись, играли роль. Озадаченные описания Шелестом заседаний Совмина - того самого хвалёного косыгинского - и описания другими наблюдателями, тем же Черняевым, заседаний высших парторганов именно такую картину и рисуют: собрались люди при должностях и разговоры разговаривают, а вот на то, чтобы решить что-то, сил (физических и интеллектуальных) уже не хватает. Выносимые на заседания вопросы не проработаны, руководители ведомств собачатся друг с другом, в прямом смысле правая рука не знает, что делает левая: ни согласованности какой-никакой, ни сотрудничества (даже желания сотрудничать!), зато взаимных упрёков хоть отбавляй и постоянное цепляние за мелкие детали, крючкотворство, а решение вопросов переносится на следующее заседание, и так раз за разом. «До чего же все проходит бестолково, неорганизованно и сумбурно, просто терпеть невозможно. Не думал я, что в центре так работают, какая-то полная неразбериха», - пишет шелест.
Короче, люди изображают государственных деятелей! Вот в этом-то, видимо, и секрет того, что, несмотря на буквально каждый год принимавшиеся решения о каких-то реформах, ничего при Брежнем реально не делалось, экономика по сути померла уже тогда, существуя исключительно благодаря удачной конъюнктуре на энергоносители. И не просто не делалось ничего - ничего и невозможно было сделать. Показательно, что Шелест всю дорогу вспоминал свою работу директором завода (и после отставки из правительства он вскоре на завод и вернулся) - видимо, именно там он себя и чувствовал на своём месте, видимо, это и был его потолок. Такое ощущение от всех этих правительственно-партийных дедов 50-70-х, что дальше директора завода их и нельзя было пускать, чуть выше уровнем - и всё, «занимаемой должности не соответствует». Но это в нормальном государстве - Совсоюз же таковым не был и эти профнепригодные люди невозбранно дорывались до вершин власти. По всей видимости, именно нефтегаз и стоит благодарить (или проклинать) за то, что СС оказался там, где оказался, аж в начале 90-х - а мог бы ведь гораздо раньше.
В чём тут причина - можно гадать. То ли при сталине настолько отшибли всю самостоятельность, то ли тут общий недостаток квалификации и даже банальной образованности, то ли проблемы возрастные, то ли интеллектуальные. Но факт остаётся фактом - позднесоветская... а, впрочем, почему только поздне? При вошьде-то ничем не лучше было, положа руку на сердце. По большей части всё то же надувание щёк и симуляция активности (либо наоборот, суматошная и неуёмная активность, чтобы всё видели, что человек «горит на работе»). А дела стоят (что бы там не говорили нарисованные показатели «ВВП» и прочий вздор).
При этом, похоже, в глубине души про себя совпартлидеры всё понимали - оттого их «воля к власти» была столь безжалостна к соперникам, реальным или мнимым. Вдруг поймут, что я только изображаю лидера, вдруг на чистую воду выведут! И вот в ситуациях, когда надо быстро принимать решения, партийный ареопаг сидит и тяжко молчит, а потом бесконечно совещается и переговаривается, пытается «наводить мосты» и проч. (если вам это что-то напоминает из современности, то вы правы в подозрениях). И всех, кто хоть в чём-то компетентен - или даже пусть притворяется компетентным - либо не пускают выше определённого уровня, либо безжалостно выдавливают.
Тут, конечно, ещё сталиновская школа - но у дедов брежневских лет всё же не было этой кавказско-азиатской кровожадности в стиле «извести до седьмого колена» (не в последнюю очередь потому, что численность кавказоазиатов в руководстве решительно сократилась). Да и зачем? Ведь можно поступить проще: начать поверженного изводить мелкими, но постоянными уколами и порезами. Перестать упоминать - будто и не было. Согнать с госдачи в 24 часа. Отбрать спецтранспорт. Открепить от спецраспределителя (с какой почти физической болью и гневом пишет об этом Шелест!). Не давать работы, мурыжить в приёмных и вообще всячески третировать, почти демонстративно не обращая внимания. Устроить «неприятности по работе» детям, родным и близким. Ну а что - перестал быть одним из «своих», так всё: давай до свидания и мордой в грязь, «шоб знал».
Оттого смешно читать о «добродушии» Брежнего - тот если и был к кому добродушен, так только к ближнему кругу, к приятелям и собутыльникам. Все же остальные для него - особенно те, кто не покорился, кто осмелился вызов бросить или хотя бы не признать авторитета - были врагами, которых нужно было уничтожить. Кстати, уничтожение (политическое, а не физическое, как при усатом) осуществлялось путём примитивных двухходовок при опоре на союзное ему большинство в политбюро - так что никаким «мастером интриг», как его пытаются изобразить, Брежний, конечно, не был. Но для уровня советского руководства и этого было достаточно - то же Шелест вплоть до дня смещения ничего не понимал, так, подозревал, не более. Правда, для страны всё это шевеление в верхах было в лучшем случае бесполезно - но, такое впечатление, самого Брежнего это и не очень волновало. А всевозможные шелесты с их «да что ж это деется» и вбитой в подкорку стадной ментальностью «куда все, туда и я» никак ни на что повлиять не могли. Конечно, вот эта система, в которой принятие всех важных (и, часто, неважных) решений замыкалось на фигуру генсека, поразительна - похоже, даже самые самодержавные монархи России не имели такой полноты власти. Всё это нуждается в подробном осмыслении как настоящий феномен и реальное нововведение большевиков.
Вот, а дневник Шелеста - просто занятное чтиво с массой интересной информации, порой опрокидывающей расхожие представления. Следующим постом, должно быть, подборку выдержек и сделаю. А пока всё, спасибо за внимание :о)
Как и от большинства советских вошьдей и претендентов, впечатление от него довольно комичное. Прежде всего, написан дневник в лучших (=худших) советских традициях - зубодробительная газетная лексика, причём лексика передовиц годов эдак 30-х, ну 50-х. И очень забавно смотрится, когда этими же плакатными словами автор пытается писать о каких-то переживаниях своих, сомнениях и терзаниях, о неудачах в делах... Другое дело, что, похоже, многие из его «глубоких и широких» выводов и мыслей явно вписаны задним числом где-то начиная с конца 80-х - это просто видно по содержанию. Причём автор пытался себя подать как, с одной стороны, человека, который всё видит и понимает (отсюда многочисленные жалобы на зацентрализованность и общее «да что же у нас за система-то такая!», порой поднимающееся до сахаровского напряга), с другой же - твердокаменного коммуно-большевика и ленинцо-сталинца (записи о том же 1968-м говорят сами за себя). Но, говорю, не покидает ощущение, что времени, обнимаемому дневником, соответствует только вторая черта - первая же внесена сильно после. Впрочем, Шелест человек простодушный, чего уж там цепляться - хорошо хоть это опубликовано.Кстати, о простодушии - экс-партперсек постоянно подчёркивает по ходу текста, когда речь заходит об интригах, что, мол, «не понимаю, как так можно», «не могу молчать»,
Всё это Шелест пытается подать как честность и прямоту - а получается именно что простодушие (и это в лучшем случае). А в политике, как известно, простодушие хуже глупости, да и много чего другого хуже. Из записей явствует абсолютная неспособность автора к какой-либо политической деятельности - и это на посту главы парторганизации второй республики Союза! Курьёз, но провести от этой простоты линию к своему удалению из Киева он не в состоянии - «да как же это, товарищи, да я же честно работал, никого не подвёл!» Там вообще много всего - вплоть до того, что терпел рядом с собой Щербицкого, о котором (если верить тексту дневника) всё понимал (обобщённо: «тупой коварный злобный интриган и бурбон!»). Скорее всего, уничижительные характеристики преемника Шелест вписал уже сильно после - но даже если поверить в аутентичность написанного, то удивительно не то, что его сместили, а то, как он вообще девять лет-то в должности просидел, как раньше не «съели»!
Впрочем, в одном прямота и простодушие хороши - показывают, что для человека было важно в жизни. А важна была - власть. Возможность править, «решать вопросы», вмешиваться и указывать. Похоже, именно оттого и жалобы на излишний контроль центра - ничего не сделаешь по своему хотению, «а нам-то на местах виднее!» Для человека, такое впечатление, нет ничего, кроме этой самой власти - для порядка жалуется, что вот, жена моя совсем позабыта, личной жизни у меня совсем нету, как там дети-то мои. Но скупые строки о семейных радостях и бедах настолько объёмом уступают возмущению интригами и описанию «трудовой деятельности», что исчезают всякие сомнения об истинных приоритетах. До смешного доходит - главу о своём смещении с киевского престола тов. Шелест назвал, ни больше ни меньше, «худший день моей жизни»! Не болезни или смерть родных, не что-то ещё из личного - а именно то, что секретарства лишили. Проговорка прямо по Фрейду, что называется.
Впрочем, судя по всему, властолюбие, властобесие даже - общая черта всех этих бодрых дядек, которые в 60-е к власти прорвались. Такое ощущение, что именно это и была для них цель: дорваться до максимально возможной высоты и удержаться в кресле. В то же время - вдруг меня поразило, раньше как-то не очень обращал внимание: как распорядиться полученной властью, что делать на занимаемом посту (кроме как наслаждаться полагающимися по должности ништяками), они представляли более чем смутно. Т.е. люди партлидерами-министрами и т.д. не были, а притворялись, играли роль. Озадаченные описания Шелестом заседаний Совмина - того самого хвалёного косыгинского - и описания другими наблюдателями, тем же Черняевым, заседаний высших парторганов именно такую картину и рисуют: собрались люди при должностях и разговоры разговаривают, а вот на то, чтобы решить что-то, сил (физических и интеллектуальных) уже не хватает. Выносимые на заседания вопросы не проработаны, руководители ведомств собачатся друг с другом, в прямом смысле правая рука не знает, что делает левая: ни согласованности какой-никакой, ни сотрудничества (даже желания сотрудничать!), зато взаимных упрёков хоть отбавляй и постоянное цепляние за мелкие детали, крючкотворство, а решение вопросов переносится на следующее заседание, и так раз за разом. «До чего же все проходит бестолково, неорганизованно и сумбурно, просто терпеть невозможно. Не думал я, что в центре так работают, какая-то полная неразбериха», - пишет шелест.
Короче, люди изображают государственных деятелей! Вот в этом-то, видимо, и секрет того, что, несмотря на буквально каждый год принимавшиеся решения о каких-то реформах, ничего при Брежнем реально не делалось, экономика по сути померла уже тогда, существуя исключительно благодаря удачной конъюнктуре на энергоносители. И не просто не делалось ничего - ничего и невозможно было сделать. Показательно, что Шелест всю дорогу вспоминал свою работу директором завода (и после отставки из правительства он вскоре на завод и вернулся) - видимо, именно там он себя и чувствовал на своём месте, видимо, это и был его потолок. Такое ощущение от всех этих правительственно-партийных дедов 50-70-х, что дальше директора завода их и нельзя было пускать, чуть выше уровнем - и всё, «занимаемой должности не соответствует». Но это в нормальном государстве - Совсоюз же таковым не был и эти профнепригодные люди невозбранно дорывались до вершин власти. По всей видимости, именно нефтегаз и стоит благодарить (или проклинать) за то, что СС оказался там, где оказался, аж в начале 90-х - а мог бы ведь гораздо раньше.
В чём тут причина - можно гадать. То ли при сталине настолько отшибли всю самостоятельность, то ли тут общий недостаток квалификации и даже банальной образованности, то ли проблемы возрастные, то ли интеллектуальные. Но факт остаётся фактом - позднесоветская... а, впрочем, почему только поздне? При вошьде-то ничем не лучше было, положа руку на сердце. По большей части всё то же надувание щёк и симуляция активности (либо наоборот, суматошная и неуёмная активность, чтобы всё видели, что человек «горит на работе»). А дела стоят (что бы там не говорили нарисованные показатели «ВВП» и прочий вздор).
При этом, похоже, в глубине души про себя совпартлидеры всё понимали - оттого их «воля к власти» была столь безжалостна к соперникам, реальным или мнимым. Вдруг поймут, что я только изображаю лидера, вдруг на чистую воду выведут! И вот в ситуациях, когда надо быстро принимать решения, партийный ареопаг сидит и тяжко молчит, а потом бесконечно совещается и переговаривается, пытается «наводить мосты» и проч. (если вам это что-то напоминает из современности, то вы правы в подозрениях). И всех, кто хоть в чём-то компетентен - или даже пусть притворяется компетентным - либо не пускают выше определённого уровня, либо безжалостно выдавливают.
Тут, конечно, ещё сталиновская школа - но у дедов брежневских лет всё же не было этой кавказско-азиатской кровожадности в стиле «извести до седьмого колена» (не в последнюю очередь потому, что численность кавказоазиатов в руководстве решительно сократилась). Да и зачем? Ведь можно поступить проще: начать поверженного изводить мелкими, но постоянными уколами и порезами. Перестать упоминать - будто и не было. Согнать с госдачи в 24 часа. Отбрать спецтранспорт. Открепить от спецраспределителя (с какой почти физической болью и гневом пишет об этом Шелест!). Не давать работы, мурыжить в приёмных и вообще всячески третировать, почти демонстративно не обращая внимания. Устроить «неприятности по работе» детям, родным и близким. Ну а что - перестал быть одним из «своих», так всё: давай до свидания и мордой в грязь, «шоб знал».
Оттого смешно читать о «добродушии» Брежнего - тот если и был к кому добродушен, так только к ближнему кругу, к приятелям и собутыльникам. Все же остальные для него - особенно те, кто не покорился, кто осмелился вызов бросить или хотя бы не признать авторитета - были врагами, которых нужно было уничтожить. Кстати, уничтожение (политическое, а не физическое, как при усатом) осуществлялось путём примитивных двухходовок при опоре на союзное ему большинство в политбюро - так что никаким «мастером интриг», как его пытаются изобразить, Брежний, конечно, не был. Но для уровня советского руководства и этого было достаточно - то же Шелест вплоть до дня смещения ничего не понимал, так, подозревал, не более. Правда, для страны всё это шевеление в верхах было в лучшем случае бесполезно - но, такое впечатление, самого Брежнего это и не очень волновало. А всевозможные шелесты с их «да что ж это деется» и вбитой в подкорку стадной ментальностью «куда все, туда и я» никак ни на что повлиять не могли. Конечно, вот эта система, в которой принятие всех важных (и, часто, неважных) решений замыкалось на фигуру генсека, поразительна - похоже, даже самые самодержавные монархи России не имели такой полноты власти. Всё это нуждается в подробном осмыслении как настоящий феномен и реальное нововведение большевиков.
Вот, а дневник Шелеста - просто занятное чтиво с массой интересной информации, порой опрокидывающей расхожие представления. Следующим постом, должно быть, подборку выдержек и сделаю. А пока всё, спасибо за внимание :о)
