Незадолго до защиты искал кой-какую информацию для диссера и наткнулся на автореферат А.С. Кимерлинг «Политическая кампания «дело врачей» в провинции. 1953 год (На материалах Молотовской и Свердловской областей)», содержание и некоторые выводы коего оказались весьма неожиданными. Я уже писал о положении в СССР первой половины 1950-х - парадоксальным образом, «дело врачей» имеет непосредственную связь с социально-экономическим состоянием страны. Вот как описывается положение дел на Урале:
Исходя из процитированного, «дело врачей» и вообще антиеврейские настроения начала 50-х приобретают совершенно иное наполнение. Сама диссертантка придерживается традиционных представлений о «низовом антисемитизме» и проч. Но думается, что всё не столь примитивно. Собственно еврейский вопрос в глазах населения стоял далеко не на первом месте. Как показывают и выводы г-жи Кимерлинг, и приведённые в книге А.В. Фатеевa «Образ врага в советской пропаганде» примеры, обвинение начальства в еврействе («сионизме») было не национальной озабоченностью - а одним из эффективных, по мнению населения, способов привлечь внимание к своему бедственному положению, злоупотреблениям начальства и прочиму негативу (а для молодёжи - ещё и способом продвинуться по служебной лестнице; т.е. соввласть сама воспитывала тех карьеристов, которые её потом и погубили). Похоже, люди рассуждали прагматически - раз власть задала такие правила игры, то надо, играя по этим правилам, как-то до власти доносить свои настроения.
Это тем более логично, что открытые выступления были характерны в тот период практически исключительно для тюремно-лагерной системы - на воле же по понятным причинам мало осталось способных на подобный шаг (и уж тем более практически не было возможностей для какой-никакой их консолидации). И у народа не особо много имелось вариантов, кроме как вести диалог с властью, используя её же риторику. Власть это, в принципе, устраивало - задающий правила игры переиграет всех, кто с ним свяжется. Однако уровень массовости и активности критики явно оказался неприятным сюрпризом для бюрократов во главе с их вошьдём.
Этим, кстати, можно объяснить и свёртывание кампании - причём не в начале апреля 1953, как принято считать, а уже к концу февраля. Я вполне допускаю, что у сталина были планы депортации еврейского населения - в голове психически уже не вполне здорового человека и не такое могло родиться. Однако в свете реакции на очередную кампанию эти планы легко могли пойти по совершенно иному сценарию - народ мог приняться выплёскивать своё недовольство не только, а может даже и не столько на евреях, как планировалось, сколько на начальстве. «Громить штабы», как сказал бы наш дорогой Цзэдун. И уж если это не дошло до всё более мерцающего сознания сталина, то его более сведущим приспешникам догадаться о возможности подобного развития событий не нужно было много умственных сил. На мой взгляд, старый лис понимал расклад - иначе надо согласиться с тем, что обстановку в стране он совсем не контролировал. Но если всё-таки не понимал и не контролировал - то свёртывание кампании к концу февраля может в том числе иллюстрировать и то, что товарища сталина его окружение сначала мягко изолировало, а потом и избавилось от него, ибо дальнейшее существование товарища сталина уже угрожало стабильности режима.
Соответственно, и последующие события - официальное прекращение кампании, сопровождавшееся беспрецедентной критикой «органов», реформаторские начинания новых партгослидеров, все их характеристики на партийных сборищах тех или иных вопросов (продовольственный, жилищный и пр.) как «политических» - всё это приобретает совершенно логичное объяснение: спасали собственную шкуру (которую спасти можно было только серьёзными уступками в социальной сфере).
То есть всё оказывается гораздо проще, чем считается. Наверное, и настроения против собственно евреев существовали и оказались неплохо разгуляны этой кампанией - но в то, что именно они были движущей силой «дела врачей», я не верю.
В первом параграфе «Национальная, политическая и социокультурная ситуация на Урале в начале 50-х годов» исследуются основные особенности Уральского региона, оказавшие влияние на ход политической кампании «дело врачей».
Материалы местных архивов свидетельствуют, что в начале 50-х гг. на предприятиях сохранился военизированный режим. Администрация была вольна увеличивать рабочий день, лишать выходных, переводить специалистов на неквалифицированные и низкооплачиваемые работы, уменьшать заработную плату, оскорблять словом или действием, отдавать под суд. Не существовало эффективной системы противовесов. Профсоюзы лишились каких-либо защитных функций. Поэтому оставалось одно средство сопротивления начальственному произволу – жалобы в партийные инстанции, письма в газеты, анонимные заявления в органы.
Росту социальной напряженности способствовали также сложные жилищные условия, отсутствие элементарных бытовых удобств, продуктовый и товарный дефицит.
Система медицинского обслуживания находилась в тяжелом положении, особенно на селе. Не хватало квалифицированных врачей, недостаточным было снабжение медикаментами и оборудованием. Больницы располагались в неприспособленных помещениях, старые здания находились на грани разрушения. Количество коек не соответствовало количеству больных, нуждающихся в госпитализации. Медицинские работники часто не имели достаточного образования. Грубость, равнодушие и халатное отношение к работе можно было наблюдать повсеместно. Все это способствовало росту недовольства.
Советские люди и так не слишком жаловали медработников, а политическая кампания «дело врачей» дала официальное разрешение критиковать их.
Неудовлетворительный уровень жизни послужил причиной того, что рабочие индустриальных центров Урала в начале 50-х манифестировали свое единство с высшей властью, верили Сталину и были готовы участвовать в любых политических кампаниях, направленных против местной и заводской администрации.
...Социальная напряженность достигла такого накала, что люди не могли ограничиваться критикой врачей и евреев. Возросшее количество жалоб способствовало расширению кампании, когда под ударом оказывались начальники всех уровней.
...В обнаруженных документах четко прослеживается стремление местных руководителей всех уровней направить кампанию в безопасное русло, свести ее к дежурным мероприятиям по исправлению недостатков в деятельности отдельных ведомств (в первую очередь, медицинского, а также торгового, милицейского)
...С другой стороны, кампания открывала для активной части населения новые возможности и для критики существующих недостатков, и для наказания виновников. «Врач-вредитель», «еврей – космополит», «носитель буржуазной морали» в высказываниях участников митингов и собраний, в потоке заявлений в директивные и карательные органы все более сближались с образами «начальника», «торгаша», «чинуши». Низовой антисемитизм переплетался с социальным протестом, мишенью которого была многочисленная бюрократия без всяких этнических различий. Угроза, исходящая снизу, и была одной из причин, по которой партийные инстанции свернули кампанию при первой возможности.
Исходя из процитированного, «дело врачей» и вообще антиеврейские настроения начала 50-х приобретают совершенно иное наполнение. Сама диссертантка придерживается традиционных представлений о «низовом антисемитизме» и проч. Но думается, что всё не столь примитивно. Собственно еврейский вопрос в глазах населения стоял далеко не на первом месте. Как показывают и выводы г-жи Кимерлинг, и приведённые в книге А.В. Фатеевa «Образ врага в советской пропаганде» примеры, обвинение начальства в еврействе («сионизме») было не национальной озабоченностью - а одним из эффективных, по мнению населения, способов привлечь внимание к своему бедственному положению, злоупотреблениям начальства и прочиму негативу (а для молодёжи - ещё и способом продвинуться по служебной лестнице; т.е. соввласть сама воспитывала тех карьеристов, которые её потом и погубили). Похоже, люди рассуждали прагматически - раз власть задала такие правила игры, то надо, играя по этим правилам, как-то до власти доносить свои настроения.
Это тем более логично, что открытые выступления были характерны в тот период практически исключительно для тюремно-лагерной системы - на воле же по понятным причинам мало осталось способных на подобный шаг (и уж тем более практически не было возможностей для какой-никакой их консолидации). И у народа не особо много имелось вариантов, кроме как вести диалог с властью, используя её же риторику. Власть это, в принципе, устраивало - задающий правила игры переиграет всех, кто с ним свяжется. Однако уровень массовости и активности критики явно оказался неприятным сюрпризом для бюрократов во главе с их вошьдём.
Этим, кстати, можно объяснить и свёртывание кампании - причём не в начале апреля 1953, как принято считать, а уже к концу февраля. Я вполне допускаю, что у сталина были планы депортации еврейского населения - в голове психически уже не вполне здорового человека и не такое могло родиться. Однако в свете реакции на очередную кампанию эти планы легко могли пойти по совершенно иному сценарию - народ мог приняться выплёскивать своё недовольство не только, а может даже и не столько на евреях, как планировалось, сколько на начальстве. «Громить штабы», как сказал бы наш дорогой Цзэдун. И уж если это не дошло до всё более мерцающего сознания сталина, то его более сведущим приспешникам догадаться о возможности подобного развития событий не нужно было много умственных сил. На мой взгляд, старый лис понимал расклад - иначе надо согласиться с тем, что обстановку в стране он совсем не контролировал. Но если всё-таки не понимал и не контролировал - то свёртывание кампании к концу февраля может в том числе иллюстрировать и то, что товарища сталина его окружение сначала мягко изолировало, а потом и избавилось от него, ибо дальнейшее существование товарища сталина уже угрожало стабильности режима.
Соответственно, и последующие события - официальное прекращение кампании, сопровождавшееся беспрецедентной критикой «органов», реформаторские начинания новых партгослидеров, все их характеристики на партийных сборищах тех или иных вопросов (продовольственный, жилищный и пр.) как «политических» - всё это приобретает совершенно логичное объяснение: спасали собственную шкуру (которую спасти можно было только серьёзными уступками в социальной сфере).
То есть всё оказывается гораздо проще, чем считается. Наверное, и настроения против собственно евреев существовали и оказались неплохо разгуляны этой кампанией - но в то, что именно они были движущей силой «дела врачей», я не верю.
